Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы - Страница 145

145

По предложению председательствующего «архимандрита» Кобелькова (в мире Павел Степанович Федоров) «протодиакон» Колпаков (он же Мундт Александр Петрович) провозглашает многолетие Анюточке Савиновой. Член Общества Коловратов-Визапурский благодарит за честь, оказанную состоящей под его покровительством хорошенькой женщине.

По общему требованию и в силу установившегося обычая, тот же «протодиакон» возглашает анафему директору императорских театров Александру Михайловичу Гедеонову, старому черту и кровопивцу. Анафема дружно подхватывается хором.

Оркестр и солист, в составе одного рояля и одного оперного певца Самойлова, он же Кукурузов, исполняют отрывок из балета «Волшебная флейта», причем все участвующие в заседании, временно покинув кресла, танцуют, прыгают или шевелят в такт всем корпусом, соответственно их темпераментам, возрасту и возбудимости.

Из дел, назначенных к обсуждению, первым заслушивается дело о непосещении отсутствующим членом Общества Кругловым спектакля с участием воспитанницы театрального училища Машеньки Стебельковой, с декабря месяца состоящей с ним в тесном общении душ. Несмотря на указание на то, что помянутый выше Круглов в этот день был с утра в крайне нетрезвом состоянии, что подтверждается также и свидетельскими показаниями, собрание выносит заочное осуждение нарушителю устава и штрафует его на три бутылки шампанского, о чем и посылается ему извещение.

При переходе к очередным делам читается пародия на либретто новой оперы, шедшей в императорском театре, и исполняется романс члена общества Кукова, в мире Константина Булгакова, отличный по музыкальности и непристойности текста. На рояле, как всегда, аккомпанирует «архимандрит».

Следует затем хроника событий. По слухам, Катя Большакова сегодня нездорова и не участвует в балете, но этот слух необходимо проверить. Ввиду неудобства смотреть через двойные зимние рамы телескоп на треножнике выставляется в отворенную форточку и направляется на окна театрального училища. На стул взбирается князь Визапурский как наиболее «дальновидный», различающий даже и невооруженным глазом надписи на запотевших стеклах в училище. Извещения о болезни Кати Большаковой нет, но две девицы показывают на пальцах, что выезд на репетицию (двойной знак креста) состоится в четыре часа с половиной. Сопровождать воспитанниц будет классная дама Курноска (изображается очень легко и просто), а театрального чиновника, вероятно, не будет (знак — два кулака и отрицательное движение пальчиком). Последнее сообщение вызывает общую радость.

Для пояснения: театральное училище помещается на Мойке, а заседания Общества танцоров поневоле происходят в специально снятой квартире по другую сторону Мойки. Этим очень облегчается общение.

Что за танцоры поневоле? Круг молодых театралов, поклявшихся танцевать всякий раз, как где-нибудь исполняется мотив из «Волшебной флейты». В самом крайнем случае, если исполнять танец оказывается, по условиям места, совершенно невозможным, члены Общества обязуются уставом делать в такт мотива телодвижения или хотя бы шевелить головой или пальцами. Неисполнение этого грозит штрафом, а при повторении — исключением из Общества. Менее объяснимо почему все члены Общества должны носить в кругу своем и в кругах воспитанниц училища вымышленные фамилии, начинающиеся на букву «К» и кончающиеся на «ов».

Обсудив полученные сведения, собрание постановляет:

«Всем членам Общества быть к четырем с половиной часам в собственных или наемных экипажах на набережной, между Львиным и Каменным мостами. Члену Общества Коловратову, имеющему опытного и преданного кучера Петрушку, принять меры, какие найдет нужным по ходу обстоятельств, и действовать за командира».

Заседание закрывается «архимандритом» при обычном ритуальном танце под мотив из «Волшебной флейты».

* * *

Это было ровно сто лет тому назад, в печальной памяти николаевскую эпоху. Огонь потух, души опустошились, тяга к общественности приняла дозволенные карикатурные формы. Вместо лож масонских и политических тайных обществ процветали теперь шутовские кружки золотой молодежи. К ним Николай относился с монаршим снисхождением: пусть молодежь шалит, это отвлекает ее от вредных идей. И Общество танцоров поневоле пользовалось в Петербурге успехом и даже некоторым влиянием в театральном деле: оно могло сорвать спектакль, как могло и создать успех новой пьесе. Впрочем, его члены преимущественно занимались маленькими романами с воспитанницами театрального училища, которых начальство содержало в строгости и на институтском положении.

В пятом часу дня из ворот училища выехали две кареты. Классная дама по прозвищу Курноска приняла все меры для благополучного проезда: лично осмотрела кареты и велела опустить шторы. Был случай, весьма скандальный, когда один сорванец, подкупив кучера, забрался под лавочку и так проехал незамеченным до середины пути. С приятелями он держал пари, что поцелует самую красивую ножку. На его несчастье, голова его оказалась под сиденьем ненавистной Курнос-ки. Кончилось это визгом девиц, притворившихся испуганными, хотя и посвященных в предприятие, и настоящим испугом Курноски, которую отчаявшийся ловелас ухватил в пути за ногу. С большим скандалом его извлекли из кареты, но проделка осталась безнаказанной: молодого человека отбили и умчали его сочлены по почтенному Обществу.

На этот раз кучер новый и никаких неожиданностей не предвидится. Воспитанницы сидят смирненько и грустно: им неизвестно постановление Общества. До Екатерининского канала кареты едут быстро и без задержек. На набережной остановка: поперек узкой дороги, где едва разъезжаются два экипажа, застряли чьи-то парные сани, запряженные серыми конями в яблоках. Сани стоят поперек дороги, возница лениво распрягает лошадей. К карете, где сидит дама Курноска, подлетает изящный молодой человек, князь Визапурский, и, рекомендуясь маркизом Коловратовым, приносит искреннейшие извинения: его лошади запутались в постромках и неопытный кучер ничего не может поделать. Досадный затор экипажей; целая толпа молодежи окружает обе кареты; оживленный обмен впечатлений, бомбоньерки с конфетами, столь редкие зимой фрукты, даже живые цветы. Маркиз Коловратов так рассыпается перед престарелой девицей, что решительно не дает ей времени навести порядок: сегодня он — жертва Общества. Кучер возится полчаса, пока не вмешиваются будочники. Успех полный, и девицы рады опоздать на репетицию.

145